НЕСВОЕВРЕМЕННО УШЕДШИМ

Как мимолётна жизнь!
Как бесконечен путь…
Жестокий алгоритм:
Ушедших - не вернуть. 

Как яростна печаль
О тех, кто на пути.
Последнее "прощай".
Ушедших - не найти… 

Жгут памяти костры
Ночных скитаний путь.
Ушедших - не найти.
Ушедших - не вернуть… 

Потери теребя,
В душе таится страх.
Дыханье затая,
По ветру пустим прах. 

Пусть нам не суждено
Увидеться в ночи.
Вращать веретено
Нам не дано. Кричи 

О том, как ярок миг,
Которым мы живём.
Про вечный след, что вы
Оставили на нём. 

*     *     * 

Зеленоглазая волчица
                                 мчится
По лесу незаметной тропкой
                                 робко.
Сложила сердце нежно
                                 в ножны
Влюбиться осторожно
                                можно.
Отмеривая ветром
                                метры
Пути к любви беспечной,
                                вечной,
Покинув свою стаю,
                                знает:
Вернуться невозможно
                                сложно.
А угли как умеют
                                тлеют,
Костёр в тумане угасает,
                                садит
Свой пепел наземь нежно-
                                снежный,
И лёгкий дым его струится
                                в лица.
Лицо волчицы грозно,
                               слёзно.
Держаться имя на устах
                               устало
Того, кто убежал из стаи,
                               стоя
На полпути к любви беспечной
                               вечной…

*     *     * 

Никто не заметил, как вышла из дома,
дверей не закрыв, не завесив окна,
спокойно, как будто для всех незнакома,
легка и навеки, как прежде, - одна. 

Никто не услышал тревожного хора
и тихого звука мерцающих труб.
И жаркого шёпота их разговора,
дыханием смерти охваченных губ. 

И было так буднично, тихо и просто,
как будто бы кем-то давно решено -
падение в реку с высокого мoста
для тех, что спокойно смотрели в окно.

1991 - 1992 

*     *     *

Я знаю, здесь вся жизнь, конечно, в духе.
На лавочках по-прежнему старухи 

сидят, и, кажется, ничто не изменилось.
И время замерло, застыло, затаилось. 

Но, Боже мой, как прожитое просто...
Так восемьдесят девять в девяносто 

вдруг переходит - не без промежутка -
из света в тень. И радостно и жутко. 

И я уже не в силах оторваться -
ведь губы - те - умели улыбаться, 

а эти нет... И мне немного странно.
По-прежнему прекрасно, но туманно 

твоё лицо. И легкая усталость
во всех чертах. Как мало в нём осталось 

от прежнего, прекрасного, былого...
Чуть-чуть от жеста и чуть-чуть от слова. 

И я хочу понять и не умею:
кто ты теперь?.. И вот стою, немею 

перед тобой. Я холодом не встречен,
но говорить и не о чем, и нечем. 

Как будто мы и не были с тобою
среди миров - под лампою дневною. 

Но где же те холмы, поля и рощи?
А я теперь - рассеянней и проще - 

назвал кого-то Таней по ошибке,
твою улыбку в ветреной улыбке 

увидев вдруг и не сумев сдержаться...
Я продолжаю глупо улыбаться 

и говорить о чём-то безнадежном,
простом и сложном, истинном и ложном, 

что в этом мире нам судьба не сводня,
где всё - вчера и ничего - сегодня.  

1993

*     *     * 

И то, что я пишу,
и то, что пишешь ты -
скажи, мой милый друг,
кому все эти письма?

И то, как я живу,
и то, как ты живешь -
все эти дни, мой друг,
ужели не пусты? 

1994

*     *     * 

Вот осень моя вдохновением ветра
пытается вновь осторожно коснуться
забытых основ стихотворного метра...
Боится заснуть и боится проснуться. 

Как робкий любовник в невольном смущеньи,
скрывается днём, появляется ночью.
Но рифма, увы, вопреки возвращенью,
строку обрывая, ведёт к многоточью... 

В беспомощном взгляде забытого утра -
простая надежда, лишённая страсти,
где всё так легко, беспечально и мудро,
и сердце от грусти не рвётся на части. 

И, кажется, медленной негой влекомый,
задумчивый день так прекрасно беспечен,
что без объяснений, как старый знакомый,
откуда-то вдруг появляется вечер. 

И что-то, неслышно скользя по страницам,
уходит навек, оставляя лишь прочерк,
и не прекращаясь, всё длится и длится,
в невидимом танце застыв между строчек. 

Сентябрь 1995 

*     *     * 

Свет вечерних огней собирается здесь,
где уставшие листья слетают с ветвей,
рассыпаясь цветными осколками. Жест,
беспокойный, случайный, надежды светлей, 

растворяется в воздухе - медленный дым.
Ветерок его тянет - невидимо - прочь.
И рассеяно слившись в единое с ним,
осторожно ступая, преступница-ночь 

подбирается к тайне разбуженных лиц,
обезлюдевших улиц, случайных огней,
не заметив, что кто-то глазами страниц
из опавшей листвы наблюдает за ней. 

4 декабря 1995 

ПОЧТИ СОНЕТ 

Мне не нужны уже друзья,
подруги, недруги. Но, впрочем,
от этого не весел я.
Мы тех - возносим, тех - порочим, 

тех - любим мы, а тех - бежим.
Хоть больше всё ж для нас нет муки,
чем быть одним, не дорожим
мы часом встречи. И в разлуке 

мы вспоминаем иногда
с душевным трепетом, когда
грустим, те лица дорогие 

и дни далёкие, теперь
невозвратимые, другие,
не предвещавшие потерь. 

Июль 1995

*     *     * 

Осенью в небе синего
не различить - туман,
скрадывая углы,
мир приближает к окнам.
Кажется - там, за стенами -
пропасть и океан.
Так и стоишь среди
комнаты. "Но никто к нам 

без приглашенья, видимо,
не забредёт, увы", -
вдруг понимаешь. Но
тут на кого уж злиться?
И надевая что-нибудь
цвета седой травы,
просто выходишь прочь,
чтобы с туманом слиться. 

Но, утонув в незнании
времени, места, вброд
не отыскать пути,
то есть не стать счастливым.
И остаётся двигаться
дальше, идти вперёд,
и... До тех пор, пока
шагом неторопливым 

смерть не войдёт невидимой
вестницей, не стучась,
и не услышишь вдруг
из ниоткуда: "Vale!"
Так и всегда - от целого
жизнь оставляет часть -
воспоминаньем о
некоем идеале. 

Ноябрь 1995 - Март 1996 

*     *     * 

Осенней кажется земля, а небо,
уже остывшее, - ещё печальней.
Как волны яростные в море гнева,
стремятся радостно к свободе дальней 

немые тени, облака и тучи.
К какому свету, из какого мрака?
И это, видимо, хороший случай
увидеть то, чего нельзя. Однако 

всё то, что кажется давно знакомым,
таким является теперь едва ли.
Всё это выдумки твоей истомы,
твоей бездомности, твоей печали. 

И, может быть, ещё продлится песня,
но что в ней для души, что глуше, глуше?..
Что в ней для сердца, что ни с чьим не вместе
нигде: ни на море и ни на суше... 

1990 - 1996

*     *     *

Т. О.

Будем медленно тлеть, умирая.
День за днём. Ты и я. День за днём.
Ничего уже не понимая,
но - вдвоём. 

Задыхаясь (не ради наживы), -
то разлуки испытывать страх.
Будем помнить, что мы ещё живы,
только в снах. 

Так и будем - невидимо - возле
сердца, около где-то, зане
мы с тобой не увидимся после
в - вечном - не... 

3-31 декабря 1996

*     *     * 

О. С.

Там, где месяц скользит над домами -
не знакомый уже никому -
и неслышно смеётся над нами,
где поэзия тает в дыму 

нашей жизни, - от края до края -
кто-то пьёт, кто-то ищет и ждёт,
кто-то странную жизнь исполняя,
верит в свой обречённый полёт. 

25 октября 1998

*     *     * 

Ах, жить, о смерти думая,
Уютно и легко.

В. Ходасевич

И вот опять желтеют фонари,
как будто осенью они грустят о лете.
Как хорошо, как просто жить на свете
с предощущением трагедии. Смотри 

на то, что ты любил ещё вчера
и так хотел... Но вот оно - сегодня,
где так реальны духи преисподней
и театральны ангелы добра, 

где не помочь уже, не навреди -
и хорошо. Об остальном - не скрою -
пока ты жив и кажется порою,
что для тебя есть что-то впереди, 

поговорим когда-нибудь потом,
даст Бог услышимся и, вспомнив поневоле
о дне сегодняшнем, уже причастном боли,
не будем впредь в неведенье святом. 

Октябрь - Ноябрь 1998

*    *    * 

Е. Б.

Ну какая поэзия. О, ты права.
Вот смотри - это просто слова. 

Это просто вода, это просто весна.
Это то, что ты знаешь одна. 

Ничего не проси, ни о чём не жалей.
Будь спокойней, светлей и мудрей. 

И когда вдруг в один ослепительный миг,
одурев от прочитанных книг, 

ты поймёшь, что давно над тобою вода
и не будет уже никогда 

ничего, что могло бы, - забудь, не грусти.
Всё на свете должно отцвести. 

Всё на свете. Смотри - и враги, и друзья.
Есть лишь только свобода твоя. 

На эмалевом небе есть место звезде.
Есть её отраженье в воде, 

что струится лениво столетья, века -
незнакома, легка, глубока. 

Сентябрь 1999 - март 2000

*     *     * 

Для сердца, что даже не бьётся,
Которое полумертво,
Как много ещё остаётся,
Когда уже нет ничего.

Н. Стефанович

Какою простотой живёт твоя душа?
Какою мудростью? Как угадать, спеша
по дням, что так легки (порой невыносимо),
и по ночам, что так (прекрасно) тяжелы, - 

что ждёт её ещё? Достань из-под полы
то, чем она пока что не была томима,

вдруг осознав, когда за нею ни гроша,
какою пустотой живёт твоя душа.

31 июля 2003

*     *     *

Что ты лезешь на стену? Какого рожна?
Никакая любовь никому не нужна. 

Ни бензин, ни солома уже не горят.
Пахнут хлоркой и мылом, стоящие в ряд 

золотые слова на пространстве любом.
Для чего ты в экран упираешься лбом? 

Чтобы лучше понять этот странный язык,
что давно онемел или просто привык 

оставаться с тобой, несмотря ни на что,
наполняя собой голосок-шапито… 

И всё кажется - в следующей жизни - вот-вот,
ну - ещё один шаг, ну - ещё поворот… 

Но ни зла, ни добра, ни вины, ни улик.
Только боль, что вмещает то шёпот, то крик. 

Декабрь 2004 

*     *     * 

И начав уже было в сумерках различать
очертанья домов, деревьев, церкви с её крестами,
вдруг поймёшь, что с начала нельзя ничего начать,
можно только продолжить, если ноги ещё не устали, 

то движение в сторону осени или весны,
что не требует цели, пространства, толчка, мотива -
где-то там, с той невидимой стороны
бесконечного нарратива. 

Сентябрь 2004

*     *     * 

Я убиваю тротуар ногами,
просыпаясь руками в подземелье.
Там слеплю зелёное оригами
и укутаюсь в одеяле бездельем. 

За буйком разливают похмелье,
скупо радость губой веселя:
там не пахнет горелым отшельем -
здесь об этом уже не трубят. 

*     *     * 

Лишённый одуванчиковых приветов,
я считаю, не стоит в рыбной запеканке
Её же плавником ковыряться.

Я встречал улыбку цифровых рассветов
на белом Экране в одной триадной точке.
Пусть летит всё не вверх, а вправо.

Жжёная на углу таблетка улыбки
соберётся качаться на тупой иголке
стриженого Ногтя у виска. 

Секунды похожи на градусы ртути,
а я, собирая в банки звонки двадцать лет,
накопил их в Себе миллион. 

*     *     * 

Два - это дуо, би и пара.
Два - это только лишь два.
Два - это цветы на могиле.
Два - это просто молва. 

Два - это намёк на пандан.
Два - это просто: раз два... 

*     *     * 

Рекруты на пекле - вертела столбом.
Вы словам не верьте - верьте им с трудом.
Перелапишь море - полнишься обид -
что же в том смешного, если я привык?

*   *   * 

Искусственные лица, искусственные чувства,
и всё, что ночью сниться давно уже искусство.
Фальшивые мотивы - терзают, и не спится.
Искусственные чувства, искусственные лица. 

Нелепые раздоры, нелепые границы.
Как убежать отсюда? Как обернуться птицей?
Взмахнуть двумя крылами и не искать опоры.
Нелепые границы, нелепые раздоры. 

Потерянное время, потерянные души,
и внутренний свой голос невыносимо слушать.
Забросить этот город и ногу вставить в стремя.
Потерянные души, потерянное время. 

*   *   * 

Моно люди в стерео мире.
Моно жизни в формате квартиры.
И шаги по асфальту - моно.
Как привыкнуть к этому можно? 

Одиночество в каждом звуке.
Мы не чувствуем наши руки,
их сплетенья, прикосновенья.
Наши мысли - одни сомненья. 

Лишь в сплетенье отдельных взглядов
чувство стерео где-то рядом.
Но в раскатах ночного грома
мы по-прежнему только моно.

* * * 

Я сошью себе платье.
                               Из вредности.
Я сошью себе платье
                               из ревности,
Из уверенности
                               и верности.
Я сама это платье
                               сошью.
А потом, вероятно,
                               из ветрености,
Вопреки упрекам
                               в надменности
Буду жить как в дремучей
                               древности
Современности
                               на краю. 

* * * 

Испуга испытав испепелением,
Под загулявших загогулин гул -
Будь миру мил или не мил миллениум  -
Феномен смены времени минул.
Средь декораций дикаревой дикции
Скрижалей скрежет или скул скулеж…
По чем филологические фикции?
А это просто выпер выпендреж. 

ЗАРИСОВКА 

Дождик - мечтатель
Играет свой туш
Пальцами капель
По клавишам луж.
Звучны аккорды,
Пальцев не жаль,
Город - огромный,
Мокрый рояль. 

НАСТРОЕНИЕ 

Капель стук по крыше дачи.
                                       Листьев дрожь…
Милый дождь! Пока ты плачешь -
                                       ты живешь.
Не захвачен полосою
                                       неудач,
Просто жизнь тебе дана длиною
                                       в плач.
Слезы моют пыльных листьев
                                       малахит,
Лужа грязи след твой чистый
                                       сохранит.
Ни к чему дурные вести
                                       ворошить.
Милый дождь! Поплачем вместе,
                                       чтобы жить.

* * * 

Завертела, закружила,
Как шальная карусель,
Все кругом запорошила
Тополиная метель.
Под июньским небосводом
Разметались по земле
Тополиные сугробы -
Ностальгия по зиме. 

* * * 

Думала - блажь,
Думала - чушь,
Думала - вылечусь временем.
В отпуск -
Как под холодный душ:
Остыну - была уверена.
Думала - смех.
Выпала грусть.
И надвигается грозно
Час нашей встречи.
Жду и боюсь:
Вдруг уже поздно. 

* * * 

Лето - на исходе.
Платье - на износе.
Отступает праздник.
Подступает осень.
Нити расстояний,
Ноты расставаний.
За любимой вещью -
Шлейф воспоминаний.
Ах, как мне мечталось!
Как могла сверкать я
В фейерверке лета
Фейерверком платья!
Гаснут фейерверки,
Времени подвластны.
Назревает дождик,
Тусклый, безучастный.
Туча разметалась
Смазанной печатью…
На исходе - лето.
На износе платье. 

* * * 

"Лето - это маленькая жизнь…"

                                 Олег Митяев

Лето - это маленькая жизнь,
Осень - это маленькая смерть.
Вот такой несложный механизм.
Если философски посмотреть.
Умирает шум лесов и рощ,
Умирает теплый летний дождь,
Светлых радуг сломаны мосты,
Пляжи неуютны и пусты.
Праздность рассыпается во прах.
Листья и мечты горят в кострах.
И романов отпускной поры
Лопаются яркие шары.
Сух источник падающих звезд,
Вкус его на время позабыт…
Лето - время созиданья грез,
Осень - время бития корыт.
Словно праздник накануне тризн
Можно "лето красное пропеть".
Лето - это маленькая жизнь,
Осень - это маленькая смерть. 

* * * 

Лунный свет,
Лунный след,
В раме - лунный портрет,
За окном бледный блик
Внутрь сосульки проник.
Лунный снег,
Лунный двор,
Серебристый забор -
Полнолунной порой
Мир наполнен луной…
Тусклый свет,
Грубый след,
Убран чей-то портрет,
Горе - вдрызг,
Слезы - вспять.
Научиться прощать?

* * * 

Шаг не сделан. Час просрочен.
Милый, милый мой тиран,
Вот, пожалуй, и закончен
Наш неначатый роман. 

Строчки черные на белом
Пляшут, бросились в разгул…
Кто из нас так неумело
Предисловье затянул? 

Взгляд последний брошен косо
Как пятак из пустоты.
Точка. Следом знак вопроса.
Дальше - чистые листы. 

Не решить уж - время мчится, -
Кто ответчик, кто истец.
Приближается страница,
Где написано "Конец". 

До чего ж мы бестолковы,
Ведь сюжет был в руки дан!
Зачеркнуть бы это слово
Да приняться за роман! 

* * * 

Из-под ног земля уходит:
До меня тебе нет дела.
И меня в водовороте
Словно щепку завертело.
Я плыву, теряя силы,
За соломинки хватаясь.
Помоги же мне, мой милый,
Я тону, я задыхаюсь.
В плеске лиц, событий, звуков
Голос мой все тише, тише…
Дай мне руку! Дай мне руку!
Я кричу - а ты не слышишь. 

* * * 

Ты будешь мой.
                       Я чувствую. Я знаю.
Я в эту истину,
                       поежившись, вступаю,
Как в реку в сумерки,
                       почти не видя дна.
Вход в лабиринт? -
                       Помедлю перед входом.
Полет над пропастью? -
                       Замру перед полетом.
Ты будешь мой.
                       Как истина странна! 

* * * 

Стихи разбились, словно шар,
Упавший с елки.
И воедино не собрать
Слова-осколки. 

* * * 

Осколок старины -
У времени на страже -
Приют для тишины
Среди многоэтажек.
Сиянье куполов,
Лишь бросишь взгляд невольный,
Да звон колоколов
Ажурной колокольни.
И глаз не оторвать
От этих стен смиренных -
Иных веков печать
Средь штампов современных.
Различие - всерьёз -
Так чувствуется остро,
Как будто в город врос
С другой планеты остров. 

Мольба 

Да будет милостив Творец,
К нам, ищущим путей в тумане,
Да прояснятся наконец
Вещей и мыслей очертанья,
Да убежит обжитый бред,
Как утром сон от изголовья,
И обернется Светом - свет,
жизнь - Жизнью, а любовь - Любовью! 

* * * 

Тучи хныкать перестали -
это ветер слёзы вытер.
У меня свои печали:
я не вписываюсь в Питер. 

Я его на белый танец
так наивно пригласила.
Усмехнулся град-упрямец:
"Вальса тур? - Не хватит силы". 

Меркнет наведённый глянец,
охи, ахи - мимо, мимо...
Этот северный красавец
может быть невыносимым. 

Давят, притупляя чувства,
то ли люди, то ли стены,
что своё санкт-петербуржство
демонстрируют надменно. 

Без тепла изнемогаю,
не спасает толстый свитер.
Я чужая. Я другая.
Я не вписываюсь в Питер. 

* * * 

Эту пьесу одна
                            сочиню и сыграю
в декорациях вдруг
                            опустевшего рая.
Эта комната - сцена.
                            В надежде упрямой
я взойду на подмостки
                            Прекрасною дамой.
Льются звуки мелодий,
                            исполненных пыла.
Я на сцене моей
                            воскрешу то, что было,
воссоздам то, что будет,
                            сколь хватит таланта.
Хэппи энд. У меня
                            целых три варианта.
Только что-то не сходится.
                            Мыслей огрызки...
Это счастье со сцены
                            ушло по-английски. 

* * * 

И рассыпается мечта.
И плачут ивы.
За облаками неспроста
всё так красиво. 

Течёт реальность, как вода,
смывает маски.
Не надо писем, господа,
пишите сказки! 

И опьяняет высота
фальшивой ноты.
Не надо песен, господа,
сводите счёты! 

Скрывается в тумане мыс
благополучно.
И торжествует здравый смысл.
Как это скучно! 

А облака издалека
роняют слово,
и кто-то замок из песка
возводит снова.  

1998 

Тополя пылят, тополя…
И очерчены лета грани.
Припорошенная земля.
И трава в пуху, как в тумане. 

Век двадцатый почти потух.
И на самой его окраине
тополь-врач приложил свой пух
к луже, словно к открытой ране. 

*    *    * 

Полдень. Жёлтые чернила.
Ветер шаркает по крышам.
Осень обо всём забыла
и роман поспешно пишет. 

И страницу за страницей
перелистывает листья:
быль смешалась с небылицей,
перепутаны событья. 

И начало не годится,
и конец не слишком светел…
Злится осень, рвёт страницы
и бросает их на ветер. 

студенческое 

Снова лекция. Как скучно.
Конспектирую. Но вот
мысли строго ненаучный
принимают оборот. 

Я в окно смотрю украдкой -
облака легки-легки.
Вместо лекции в тетрадке
появляются стихи. 

ЗВУКИ 

На? цы?почках
                  по цепочке событий.
Бе?з по?роха –
                  у порога наитий.
Бу?р вы?бора
                  так безжалостно жалит:
Вы?сь и?стины
                  или долька медали?
Су?ть со?вести
                  или сущность несушки?
Плы?ть в пла?мени
                  или падать в подушки?
В па?сть по?вести –
                  по истоптанным строкам,
Проро?чество
                  у порога порока:
Взры?в ра?дости
                  станет пеплом печали,
Сло?й сла?дости –
                  откровенным: «Не ждали!»,
Сле?д по?длости –
                  возле двери в неверье,
Сре?з по?шлости –
                  только пух, только перья,
Слёз ле?звие…
                  Как пройти, подскажите,
На? цы?почках
                  по цепочке событий. 

ПРОГНОЗ ПОГОДЫ 

Возможен дождь. И ураган возможен.
Цунами сокрушительный набег…
Был век двадцатый, словно конь, стреножен,
без пут беспутный двадцать первый век. 

Заложники прогресса и природы…
Стиль умер. Торжествует новый стиль:
ошибка - и столкнулись самолёты,
приказ - и небоскрёбы пали в пыль. 

Заложники своих цивилизаций,
Своих религий и своих грехов…
Опомниться б. Неужто, ждём оваций,
творя себе кумиров и врагов? 

И в жизни, и в реальности киношной -
возможностей змеиные клубки.
Купить возможно. И убить возможно.
Всё взводятся и взводятся курки. 

Как жаден взор! Как жест неосторожен!
Земля - живая, круглая мишень…
Прогноз погоды: завтра дождь возможен.
А что ещё возможно в новый день?

*   *   * 

Ветер стих и ушёл в облака,
Успокоился шумный камыш.
Завтра - снова в пути, а пока
Мирно спишь. 

Небосвод серебрится слегка,
Где-то крик торопящихся птиц.
Завтра - грусть на глазах, а пока
Дрожь ресниц. 

И не будет дорога легка,
Расставанье всегда тяжело.
Завтра ты всё поймёшь, а пока
Сна тепло. 

Тебе снится невидимый сад,
Счастьем дышат секунды в лицо.
Спи, малыш, за окном - листопад
На крыльцо. 

Как сегодня заря глубока,
Солнце дарит последним лучом.
Быстро лето прошло, а пока
Осень в дом.

Жизнь 

Открыв окно в холодный сумрак ночи,
Я заберусь с ногами на карниз.
Кружится голова и страшно очень
И на колени капает с ресниц.
Всего лишь шаг, всего одно движенье,
Неловкий жест - необратим процесс.
Стреляет дождь огнём на пораженье
И каждый миг имеет точный вес.
А высота манит в свои объятья,
Заворожив мелодией ветров,
Берет озноб, уже промокло платье.
Сама с собой беседую без слов.
Печать тоски на всех ночных явленьях:
Печально звёзды смотрят свысока,
За облаками скрывшись на мгновенье,
Луна спешит светить издалека.
Простая жизнь разбита на минуты,
Просчитана, отыграна с нуля.
Сопротивляться не за чем как будто -
Простая жизнь,.. но эта жизнь - моя!
Мой мир - он так прекрасен и наивен
И чёрно-бел и нет ничьей вины
В том, что мой выбор не альтернативен
Ведь у окна нет третьей стороны.
Закрыв глаза, встаю на подоконник,
Безумный шаг. Ты хочешь знать, куда?
Самоубийство - далеко не подвиг.
А жизнь, она не так уж и проста… 

Россия 

Эх, Россия, матушка-земля,
Степь широкая,
Молодая родина моя,
Светлоокая. 

Деревенек шумные дворы
И не тающий
Терпкий запах ветра и смолы,
Опьяняющий. 

Осенью опавшая листва
Красок полная,
На полях примятая трава
Ходит волнами. 

Тихий быт уездных городов,
Встречи поздние,
И в обрывках ночи средь домов
Небо звездное. 

Золотая ранняя заря,
Даль бездонная,
Эх, Россия, матушка-земля,
Непокорная… 

МОЙ ПРИНЦ 

Мой милый принц, я не твоя принцесса, правда,
Я холодна к дарам твоим и ласкам.
А ты всего лишь - неудачный автор,
Ты выдумал меня и эту сказку.
В твоих глазах - огонь средневековья,
В моих - двадцатый век чадит и тлеет.
Ты даришь жар своей горячей крови.
А я? Я - лёд. Меня лишь солнце греет.
Ты знаешь всё о доблести и чести,
Ты верность мне хранишь неколебимо,
А я вдыхаю сладкий ветер лести
И презираю всех, кем я любима.
Ты можешь быть и преданным и смелым,
Мой принц, ты персонаж далёких сказок.
Твой мир в сраженье вечном чёрно-белом,
А мой - в полутонах и серых красках.
Вы все живёте правильно, по звездам
И под удушьем нравственного пресса
Вас всех раздавят рано или поздно.
Мой милый принц, я не твоя принцесса… 

*   *   * 

Жизнь необъятной рекой проплывёт,
Стройного русла не портят пороги.
За суетою багажных забот
Наши с тобой разойдутся дороги.

Быль или небыль? Не стоит затрат,
Что доказать мы ещё не готовы.
Яркой звездой над порогом горят
Кем-то забытые в шутку подковы.

И насмехаясь железной губой,
Дом охраняют от бед и напастей.
Многие верят, но нам-то с тобой
Твердая сталь не добавила счастья.

Пьяной росой к белотравью приник
Лучик надежды. Будь то, что будет.
И журавлиный, надломленный крик
Ляжет на землю россыпью судеб.

Быстро окончится сказочный бал,
Брызнув на щёки солёные блики.
Мир повернется, испортив финал
Нашей еще не написанной книги.

В жёлтом тумане осенней любви
Мокрыми каплями в небе зависнем.
Вновь прокричат над землей журавли,
Только, увы, уже в следующей жизни.

Фантазия

Фирменный запах дождя и грейпфрута,
Арфа, затмившая грохот салюта,
Ночь вперемешку с нетающим утром,
Тиканье смеха и взрывы минуты,
Ад, перепутанный в сумерках с раем,
Замок песчаный и пена морская,
Иней из слез - то проснулась, мерцая,
Яркая сказка, фантазия мая!

влюбиться в город?

Влюбиться в город? Только в Питер!
В его шальную седину,
Закутаться в туман, как в свитер,
И ветра слушать глубину,
Дотронуться до света ночи,
Запомнить гаммы мостовых,
Он всех длинней и всех короче
И не похож на остальных,
Насквозь пропитанный восторгом,
Такой неспешной суетой,
Непобедимый, непокорный
И, каждый раз, - совсем другой.
Меня нет дома, не ищите.
Всегда душой стремлюсь к нему…
Влюбиться в город? Только в Питер!
Я точно знаю, почему.

Кошка

Уйду по-английски. Прощаться не стану -
Слова, очевидно, фальшивы до слез.
Закроюсь в себя, как священник в сутану,
Опять уповая на лучший  прогноз.

Мне больно. Но это, увы, не причина.
Тихонько клубочком свернусь у огня.
Я чувствую, знаю,  что всем - не по чину,
Но жду, чтобы кто-нибудь понял меня.

Мне тьмы бы и холода - высушить душу,
Но светлая ночь так безжалостно зла!..
Я все понимаю. И слезы - все суше…
Я только лишь кошка - и жажду тепла…

ВОЙНА. Эпилог

Я спрошу тебя: "Как ты живешь?"
Ты ответишь: "Нормально". Я буду довольна.
Из вечности платье вечернее шьешь
И мраморность кожи как будто покойна.
Где вечера синь застилает глаза,
Где сумрака мысли покорны печали,
На детской щеке застывает слеза:
Мы мир не нашли, мы мир потеряли.
Не буду спокойна, не будешь горда:
Мы счастья гранит раскололи навеки.
И штурмом мы брали святые града,
И мы поджигали багровые реки.
Ты будто в печали, - какой в этом смысл!
Песчаные замки сравняли с землею!..
В порочные думы украдкою мысль:
"Зачем мы фокстрот танцевали с войною?!" 

*   *   *

Рождена была ночью и ветром
И воспитана волком в глуши.
И никто не поможет советом,
Не исчезнуть бы в мёртвой тиши.

Серебристая шерсть черный холод
Метит светом лучистым, любя…
Черно-белый поверженный город!
Убегаю я прочь от тебя!
Оставляю тебе ту разруху,
Что создали под саваном лет.
Только счастье - бескрылую муху
Увеличу до ласточки. Нет,
Ты не будешь несчастным, хоть горе
Пеленою всем застит глаза:
Все здесь скроет солёное море, -
То из глаз покатилась слеза.
И душа растворилась туманом:
У русалки взяла это в дар.
Мы всего достигали обманом.
Возродись в моем сердце, Акбар! 

*   *   * 

Тишина. Только шорох огней,
Тишина опадающих листьев.
Неземная ты, осень, поверь!
Твой огонь обжигает как выстрел! 

Ты больная, ты сводишь с ума,
Ты ложишься ветрами на плечи.
Кто с тобой улетит навсегда,
Тому будут глазами - свечи. 

Что же я? Пусть сгорю! До конца!
На ветру я развеюсь пеплом...
Поутру превращаюсь в птенца.
Ты же знаешь: я - Феникс, я - с ветром!

Мысли 

Жизнь,
Тьма.
Смерть,
Свет.
Уходит
Она -
Любовь
Бред.
Вновь
Одинок.
Снова
Один.
Мир
Так жесток.
Выход
Один.
Нет,
Не уйду.
Буду
Я жить.
Чтобы
Опять
Сердце
Разбить.
Знаю,
Любовь
Когда-то
Придёт.
Останусь я
Вновь
У закрытых
Ворот. 

МЫ 

Как песчаные крупинки,
Убегают дни.
Мы с тобою половинки,
Но одни. 

Мы как капли в океане
Среди волн,
Их дискретностью слияний
Он и полн.

Мы как разные частицы.
Как протон
С электроном хочет слиться,
Быть вдвоём. 

Как песчаные крупинки,
Убегают дни.
Мы с тобою половинки,
Но одни.

*   *   *  

Поймай меня - я ветер в волосах.
Возьми меня - огонь в своих глазах.
Увидь меня - я крыльев мысли взмах.
Услышь меня - я шёпот сна в ушах. 

Коснись меня - я утренний туман.
Узнай меня - я призрачный обман.
Вдохни меня - я лестных слов дурман.
Не трожь меня - я весь в крови от ран... 

*   *   *  

Я так хотел хотеть!
Я так мечтал мечтать!
Я мог бы улететь,
Когда б умел летать...

*     *     *

Солнце ложится мазками на город,
Светлою кистью акценты расставив.
Между деревьев, взлохмаченно-сонных,
Между расцвеченных бликами зданий.

Прячется, путаясь, меж отражений,
В окнах-витринах исчезнет-возникнет,
Словно застыв на секунду в движеньи,
В чашу ладоней ложится, затихнув.

На пол - квадратами тёплого света,
По волосам - золотистою лентой,
В брызгах волшебного, сочного лета
Солнце, смеясь, расставляет акценты.

Золотом воздух горячий пронизан,
Ветер прохладный накинут на плечи,
Мягко ступая по глади карнизов,
Солнце рисует на августе вечер.

*     *     *

Шалые улицы зимнего города,
Пьяные лестницы за горизонт.
Руки от холода заживо содраны,
Из промелькнувших за тьмою окон

Смотрят доверчиво… Добрые, светлые
Чьи-то надежды на завтрашний миг -
Только забыты. В руках сигаретою
Тлеет печаль. Забываются дни,

Ночи проходят, как воспоминания,
Крошится лёд. И сквозны небеса,
Гул проводов растворяется в пламени
Яркого холода. Только зима

Ставит условия. В сточенном городе
Спят фонари. Разлетаются сны.
Только не думать! Не думать о холоде!
Только не плакать… За час до весны.

Разорву я цепи… 

Разорву я цепи,
Растерзаю страх,
Превращу преграды
Я в ничтожный прах. 

Загорятся звёзды,
Расцветёт душа,
Сердце грудь пробьёт мне,
К счастию спеша. 

Я взлечу, как ветер,
Обернусь стрелой,
И, надеюсь, Боже,
Будешь ты со мной. 

Путь мой будет светел,
Он ведёт к Добру.
Там, где я воскресла,
Там же и умру. 

Henry Wadsworth Longfellow 

Mezzo Cammin 

Half of my life is gone, and I have left
The years slipped from me and not fulfilled
The aspiration of my youth, to build
Some tower of song with lofty parapet. 

Not indolence, nor pleasure, nor the fret
Of restless passions that would not be stilled,
But sorrow and a care that almost killed,
Kept me from what I may accomplish yet; 

Though half-way up the hill, I see the Past
Lying beneath me with its sounds and slights, -
A city in the twilight dim and vast, 

With smoking roofs, soft bells, and gleaming lights, -
And hear above me on the autumnal blast
The cataract of Death far thundering from the heights. 

Генри Уодсворт Лонгфелло 

Середина жизни 

Полжизни позади, и, как во сне,
Скользили прочь года, и не сбылись
Все те мечты взлететь, как птица, ввысь,
Воздвигнуть храм в бездонной вышине. 

Ни лень, ни наслаждение, ни страсть,
Ни жаркий пыл, ни смех, ни горький плач,
Лишь скучный быт и горечь неудач
Сокрыли от меня любовь и власть. 

Несмело, с грустью оглянусь назад…
Я снова вижу прошлой веры крах
И город, разукрашенный в закат… 

Вернётся вновь давно забытый страх.
И слышу я смертельный водопад -
Призывный зов в осенних небесах. 

Перевела с английского Надежда ХмелевскаЯ

*     *     *

Я оставлю бессонные ночи,
И портреты забуду на полке,
И уйду в мягкий сумрак полночный,
Не считая минуты без толку.

Я пройду по тропинке осенней
И сверну за углом палисада.
Я в последней записке прощенья
Не просила. Да мне и не надо.

Поднимусь на высокую башню,
Позову дорогую подружку.
Как-то тихо вдруг стало. И страшно…
И в лесу вдруг умолкла кукушка.

Heinrich Heine

*     *     *

Warum sind denn die Rosen so bla?,
O sprich, mein Lieb, warum?
Warum sind denn im grunen Gras
Die blauen Veilchen so stumm?

Warum singt denn mit so klaglichem Laut
Die Lerche in der Luft?
Warum steigt denn aus dem Balsamkraut
Hervor ein Leichenduft?

Warum scheint denn die Sonn auf die Au
So kalt und verdrie?lich herab?
Warum ist denn die Erde so grau
Und ode wie ein Grab?

Warum bin ich selbst so krank und so trub,
Mein liebes Liebchen, sprich?
O sprich, mein herzallerliebstes Lieb,
Warum verlie?est du mich?

Генрих Гейне

*     *     *

Почему так поблекли розы,
Любимая, почему?
Почему ярко-синие слезы
Фиалки роняют в траву?

Почему так горька нестерпимо
В песне жаворонка перемена?
Почему от цветов бальзамина
Поднимается запах тлена?

Отчего же вдруг солнце остыло,
И под ним холодеют поля?
Почему так глуха и уныла,
И черна, как могила, земля?

Почему же я бледен и мрачен,
Любимая, почему?
О, скажи, почему я плачу?
Как мне жить теперь одному?

Перевела с немецкого Владмила Горькавенко

Heinrich Heine

*     *     *

Mein Herz, mein Herz ist traurig,
Doch lustig leuchtet der Mai;          
Ich stehe, gelehnt an der Linde,
Hoch auf der alten Bastei.

Da drunten flie?t der blaue
Stadtgraben in stiller Ruh;
Ein Knabe fahrt im Kahne,
Und angelt und pfeift dazu.

Jenseits erheben sich freundlich,
In winziger, bunter Gestalt,
Lusthauser, und Garten, und Menschen,
Und Ochsen, und Wiesen, und Wald.

Die Magde bleichen Wasche,
Und springen im Gras herum:
Das Muhlrad staubt Diamanten,
Ich hore sein fernes Gesumm.

Am alten grauen Turme
Ein Schilderheuschen steht;
Ein rotgerockter Bursche
Dort auf und nieder geht.

Er spielt mit seiner Flinte,
Die funkelt im Sonnenrot,
Er prasentiert und schultert -
Ich wollt, er schosse mich tot.

Генрих Гейне

*     *     *

Мое сердце тоскою изранено,
И не в радость мне солнечный день.
Черной маской на веки застыла
На лице моем мрачная тень.

Я смотрю, как бездонные воды
За собою несут облака…
На волнах чуть колышется лодка,
Слышен тихий напев рыбака.

За рекой золотистое солнце
Озаряет дома и леса,
Наполняются светом долины
И зеленых садов полоса.

Вот селянки работают споро,
Убирают засохший ковыль,
Рядом мельница шумно со скрипом
Рассыпает алмазную пыль.

Пост охраны у каменной башни.
И у старых скрипучих ворот,
Шаг чеканя туда и обратно,
Часовой свою службу несет.

Он в кителе праздничном красном,
На солнце сверкает ружье…
Мне душно и хочется крикнуть –
Пусть выстрелит в сердце моё!

Перевела с немецкого Владмила Горькавенко

*   *   * 

Пусть холоден свет самой яркой звезды,
Что вижу ночами в окне,
Но только лишь он, приходя с высоты,
Врывается в сердце ко мне, 

И слёз серебро застывает в лучах
Холодных-холодных, как лёд,
И только лишь с ним я готова молчать
О чём-то всю ночь напролёт. 

И только ему я готова открыть
Все тайны, что еле дыша,
Прошепчет, уж больше не в силах хранить,
Не в силах их прятать, душа, 

Все тайны о том, для кого столько лет,
Блуждая средь сотен планет,
На землю спускается, в сказку одет,
Такой же таинственный свет. 

*   *   * 

Сколько листьев берёз
В пожелтевшем дворе
Под дождём на ветру
Не трепещет на ветках? 

Сколько капель не слёз
На щеках не согреть?
Что творить не перу
В дневниковых заметках? 

Сколько нужных не слов
Ты промолвить не смог…
Может быть, нелегко
Не попробовать в письмах? 

Может быть, нелюбовь
Переступит порог
И уйдёт далеко
По берёзовым листьям? 

*   *   * 

Время смотрит на нас холодно,
Время смотрит на нас пристально,
Проверяет свои доводы,
Примеряет свои истины 

И кладёт на ладонь радости,
На другую ладонь - грубости,
Но, умнее любой слабости
И сильнее любой глупости, - 

Мы под взглядом его выстоим
И любовью свой путь выстелем,
Совершенно иную, чистую,
Мы откроем ему истину.

Разная 

Не стареющими, не взрослеющими
Рок-кумиров кассетами тёртыми,
Кукурузой на солнце спеющей,
Разговорами в тёмной комнате; 

Неожиданными, несуразными
Тёмных улиц косыми прогулками,
Не увиденными, не досказанными
Звездопадами мыслей гулкими; 

Ожиданиями, опозданиями
И знакомыми официантками,
Черно-бело-бездомными псами
И укромными в парках лавками 

Созерцаю тебя привычную,
Разноцветную и пшеничную,
Хмуро-праздную и хмельную.
Что люблю в тебе, не пойму я. 

Турмалин 

Турмалин лежит на блюде.
Вы  слышите его, люди?!

Под дождём из зерен граната
вижу очередь автоматную. 

Так чаю хочется
и маминых блинчиков
                   с вишней…

Эй! Меня кто-нибудь
                   слышит?

Где ты, Всевышний?
Ты - просто свет… 

А неба много…
Как у Толстого.
И кроме неба
ничего другого
                   нет… 

Пробуждение 

Морозным утром, на заре
в блаженной неге вдруг проснуться
и в запах розы Божоле
на можжевеловом столе
в хрустальной вазе окунуться. 

Приятно цокают поленья,
каминные часы смущая.
И солнечных улыбок нитки,
плетя узорчатые свитки,
лениво тонут в чашке чая. 

Неторопливая ступня,
потянет кончик одеяла:
и словно не желая дня,
она не слушает меня,
ей тоже ночи было мало. 

*   *   * 

Сей день,
он тебе лишь дарован,
тень кипариса.
пусть скудно февральское солнце -
скоро весна. 

Очень хочется 

Забросать каштанами
разочарование,
и по лужам радости
на плоту беспечности
плыть с коробкой сладостей,
петь о детской вечности. 

Пусть на смену сумраку
солнце старых мультиков
выпрыгнет и щурится
коркой апельсиновой,
чтоб дома и улицы
заросли малиною. 

Горстью одуванчиков,
светлячковых лампочек
посыпать секретики
и дворцы песочные.
Ах, как пятилетними
стать нам снова хочется.

Осень 

Поле перейди, обмани капкан,
Выпей воду гор
И сруби ты крест на могилы нам -
Вынимай топор. 

Помаши рукой, желтых листьев стог
Лесом в рукавах -
Осенью своей ты и Царь и Бог,
Будда и Аллах. 

Снова слышу вой - значит, ты пришел
Ледяной струёй.
Я гнию как тот омертвевший ствол
Под сырой землёй. 

Если ж крест с утра на ветвях своих
Распустил листы,
Желтой детворы хоровод утих -
Значит, умер ты.

Усталость 

Мы смерти ждем как избавленья,
Будь проклят этот Божий дар -
Жизнь не рассвет, а лишь затменье,
Один сплошной ночной кошмар. 

Ступая по разбитым душам,
Вдыхая запах сладкой лжи,
Признаньями наш рот иссушен,
Льняное сердце съели вши, 

Не видя путь, не зная веры,
На месте стоя, пили боль,
Из нас любовь сосали стервы,
Фонтаны нервов - наша роль. 

Но сколько можно жить надеждой?..
И жизнь прогнила до кости,
Надежда сдохла, мы как прежде
Ждем смерти, Боже нас прости… 

Посвящается моему другу
Александру Ч.

Слеза 

Осень с весной поменялись местами,
Свора собак растерзала луну,
Семь козерогов сцепились рогами -
Криком младенец порвал тишину. 

Клочьями вой из разорванной плоти
Харкает кровью беззубый юнец,
Беспомощный стон, утопающий в рвоте,
На сердце рисует глубокий рубец. 

Слеза, обессилев, ползёт вверх по веку,
Последний рывок и захлюпает слизь.
Рождаясь от боли, течет она в реку
Из пота и крови по имени Жизнь. 

Помолчим о любви 

Он любил её молча,
Да и она его тоже;
У них не было ночи,
Он не знал её кожи. 

Он не слышал признаний,
Она не верила в рифму,
И стихи без мечтаний
Он царапал ей тихо... 

Первый снег 

Снег сменился дождём,
Я шагаю по лужам
Серым пасмурным днём -
Я замерз и простужен. 

Я не нужен себе,
Я не нужен природе,
Я - лишь гаснущий свет
Фонаря в непогоде. 

За потоком воды
Угасает сиянье,
И неведомый стыд
За слепое старанье. 

Будет время… сейчас
Я со временем в ссоре.
Я - лишь гаснущий глаз
Фонаря на заборе. 

Следы 

Вечерний лес спокоен,
Ещё не стаял снег,
И корку под ногою
Ломает чей-то бег. 

Следы ведут в чащобу,
Я следую за ним,
Он рвется на свободу,
Всё также невидим. 

След в след я ставлю ногу,
Я нюхаю следы,
Как зверь, ища берлогу
В предчувствии беды. 

Следы налиты кровью -
Он ранен был и слаб;
Я чувствую в нем ровню,
Тот парень не слабак. 

Я мчу, сжимая зубы,
Я тоже измождён,
Но всё бормочут губы:
"Мне надо знать, кто он!" 

И всё теплей кровица,
Вот-вот и нагоню;
Мне б только не сломиться,
Пройти ещё ступню! 

Я вижу… Я настигну…
Он еле жив в снегу…
Я вижу свою спину…
Я за собой бегу… 

Ты знаешь?.. 

Мне так давно не говорили,
И кажется, что никогда:
"Лишь ты один есть в целом мире.
Ты знаешь, я люблю тебя…, - 

И я забыл, что значит "нежность",
Хотя, мне кажется, не знал, -
Ты в моём сердце неизбежность,
Мне, видно, Бог тебя послал…" 

Я позабыл, как пить признанья,
Ведь я не слышал этих слов,
Я не был верой и желаньем,
И не дарил прекрасных снов. 

Я лил любовь, как одержимый.
Я запускал в СВОЙ рваный сон
Волшебный образ МНОЙ любимой
И САМ срубил себе загон… 

В его стенах я представляю,
Клубком скрутившись как змея,
Как говорит мне та, другая:
"Ты знаешь, я люблю тебя…" 

Молитва

Я так спешил пуститься прочь,
Я так спешил оставить веру,
И я не знал, пройдет ли ночь,
И я не видел горю меры.

Я проклинал живой оплот,
Я разрывал когтями время
Не видя сил небесных вод,
Не зная радости смиренья.

Я жаждал смерти без границ,
Я видел проткнутое небо,
Я слушал пенье мертвых птиц,
И вместо "жить" я, просто, "не был".

И вот, с дырявою душой
Я на коленях пред Тобою:
Скажи, Господь, что Ты со мной;
Скажи, что я чего-то стою…

Я был так слаб, я был так мал,
Я был как раненная птица;
Я слишком часто забывал
К Тебе с молитвой обратиться.

И вот, теперь в кромешной мгле
Лежу с протянутой рукою,
И умоляю, молви мне:
"Господь с тобой… С тобою".

УрБа

Раскатом грома рёв турбин
Бьёт по ушам как будто плетью,
А в отражении витрин
Осколки глаз ложатся сетью.

Осколки слов, обрывки фраз
В урбанистической могиле,
Рентген и углекислый газ,
И пластилином нас снабдили.

Всё - пластик, пенопласт, картон,
Лишь беспорядочные связи,
Живёт на свалке Купидон,
Любовь в аптеке в виде мази.

Мой мир

Нет слащавых стихов,
Нет улыбок и смеха,
Нет радужных Богов -
Лишь сплошная помеха
На волне исковерканных слов,
                                   только боль…

БесТолковые сны
И безрукие пальцы,
Безголовые псы
И безухие зайцы,
И неслышно хрустит сук сосны
                                   под тобой.

В сердце острый костыль
Престарелой путаны,
И зловонная гниль
Всё сочится из раны,
И глаза жжет токсичная пыль
                                   пеленой.

А огромная пасть
Пожирает душонки…
И не в такт, и не в масть,
Нет воды и тушенки,
Мы безвольно стремимся попасть
                                   в Мир иной.